Священный вулкан Бромо

Солнце на индонезийском острове Ява палило нещадно. Пот струился по лицу и заливал глаза. Я неспешно шел по дороге из города Соло на восток. У меня оставалось чуть более двух недель до истече ния срока индонезийской визы, а впереди была еще тьма островов – Бали, Ломбок, Сумбава, Флорес, Тимор... Раскаленная и пыльная дорога совершенно не радовала глаз обилием транспорта. Навстречу попалось лишь несколько тощих ослов, скептически оглядевших меня с головы до ног и, сделав свои ослиные умозаключения, хмуро прошагавших мимо. Погонщик ослов был настроен более жизнерадостно. Оскалив в улыбке красные от жевательного табака зубы, он закричал: Хэлло, мистер! Моку мана? (Куда идешь?) . Почему-то в Индонезии всех очень интересовало, куда я иду. Я махнул рукой вперед. Погонщик скрипуче рассмеялся и, довольный состоявшимся диалогом, побежал догонять своих ослов.

Позади меня что-то заурчало. Я оглянулся. В клубах красно-желтой пыли показался грузовик. Он был сильно перегружен и оттого медленно переваливался на колдобинах. Мешки внушительной горой высились над кузовом, выпирая за его пределы. Самоходный небоскреб, который двигался в нужную мне сторону. Я махнул рукой. Тяжеловес замедлил ход и остановился возле меня, шумно отдуваясь. Из окна кабины высунулась коротко стриженная голова. В удивленных глазах читался вопрос Моку мана? . После недолгой пантомимы, сопровождавшей наше общение, я залез в кабину, забросив рюкзак в кузов. Водителя звали Абас. Он не говорил по-английски, но все же был крайне общительным. Абас разговаривал со мной по-индонезийски, сдабривая свою речь энергичной жестикуляцией. В общем, понять его было можно. Надо сказать, что индонезийский язык или, как его называют местные, бахаса индонезия довольно прост и напоминает сильно искаженный малайский. Этот язык был искусственно введен в стране во второй половине XX века президентом Сукарно для того, чтобы объединить разрозненные народности, живущие на разных островах, в сплоченную нацию. Интересен тот факт, что это чуть ли не единственный случай в истории, когда государственный язык не является языком правящей нации (в данном случае яванезской).

Бахаса индонезия – язык синтетический и упрощен до предела, чтобы его могли освоить даже малоразвитые племена. Например, все, что связано с едой, будет макан . Еда – макан , обед – макан , проголодался – тоже макан . Рыба будет икан . Две рыбины и больше – икан-икан . Есть рыбу – макан икан . Если очень постараться, то за несколько месяцев можно полностью выучить язык.

Но я отвлекся от разговора с водителем. А тот возбужденно рассказывал мне, что живет недалеко от места, где находится действующий вулкан, священный объект поклонения живущих рядом с ним аборигенов. Раз уж случилось, что я оказался на Яве, просто грех не посетить это место. Про вулкан Бромо я уже читал в одном из туристических путеводителей и, откровенно говоря, не планировал посещать его, поскольку с подозрением отношусь ко всем местам, рекламируемым в путеводителях. Но Абас уговаривал меня не упускать шанса посмотреть на Бромо, а заодно посетить его дом. Чтобы подбодрить меня, он изобразил руками извергающийся вулкан, после чего показал большой палец. Дескать, во! И я согласился.

По дороге мы остановились перекусить. Придорожный ресторанчик представлял собой крышу, державшуюся на бамбуковых палках. Стен не было – вместо них были натянуты полотнища с рекламой пре длагавшейся еды. Для тех, кто не умел читать, были нарисованы рыбы, ракушки, корова, курица и дымящиеся тарелки непонятно с чем. Мы сели за столик. Другие посетители с интересом поглядывали на нас, задрав майки и почесывая животы. Абас что-то сказал хозяину заведения, и наш столик мигом скрылся под горой блюд: места уже не было, и официанты ставили тарелки одна на другую. Я удивился – зачем так много? Оказалось, что есть это все вовсе не обязательно. Это было своеобразное индонезийское меню: выбираешь, что нравится, ешь, а потом платишь только за то, что съел. Например, съел половину рыбы – платишь за половину. Другую половину унесут и поставят на соседний столик. Некоторые блюда, не пользующиеся популярностью, так и кочуют со столика на столик целыми днями, пока не испортятся окончательно. Над нашим потолком крутился вентилятор. Мимо с гудением пролетал здоровенный черный жук, почти с кулак величиной. Наверное, этот жук был чем-то сильно озабочен, поскольку не заметил вентилятора и врезался в него с разгона. Металлическая ло пасть вентилятора погнулась, а жук недовольно пожужжал и полетел дальше. Возле нашего столика пробежала длинная желто-зеленая ящерица с рогатой треугольной головой и остановилась поодаль. Я подошел к ней поближе, чтобы взглянуть.

– Дракон Комодо! – пошутил один из посетителей. Я протянул руку, чтобы потрогать дракона . Тот клацнул острыми зубами.

– Нет! Нет! Опасно! – предостерегли меня собравшиеся вокруг зеваки и принялись ловить ящерицу полиэтиленовым пакетом. Наконец, удача улыбнулась одному из охотников и он принес мне пакет с ящерицей. Я рассмотрел ее и выпустил в траву. – Зря! Зря! – зацокали языками окружающие. – Можно было съесть! Очень вкусно!

Мы с Абасом отправились дальше. Живая природа вокруг поражала воображение. Экваториальный лес с висящими лианами, горные ручейки. Вдоль дороги встречались обезьяны, сидящие рядком, черные кабаны, необычные страусообразные куры и очень большие игуаны – до полутора метров в длину. В одном месте из-за дождей разлилась река и полностью затопила деревню. Но местных жителей это, по-видимому, не расстроило. Ребятишки с энтузиазмом плескались в мутной воде и плавали на надутых автомобильных шинах. Женщины стирали одежду прямо из окон и радовались, что не надо идти к реке. Мужчины сидели на крышах домов, спокойно курили, думали о вечном и были вполне счастливы. В конце концов, бездельничать на крыше ничуть не хуже, чем в любом другом месте.

К вечеру мы приехали на автобазу. Абас попросил меня подождать, а сам побежал куда-то с документами на груз. Автобаза была вполне обычная, чем-то похожая на отечественную. Тут и там мирно спали грузовики, валялись запчасти, бродили чумазые механики. У входа в административное здание стояли две клетки. В одной из них сидел зверь, похожий на куницу, но размером с хорошего волка. Зверь был явно хищный, нервно бил пушистым хвостом и улыбался двумя рядами острых, как бритва, зубов. Соседняя клетка была пуста. Вернее, ее обитатель предпочитал жить снаружи. Это была летающая собака. Она висела рядом с клеткой вверх ногами и мирно посапывала, укрывшись полотнищами своих крыльев.

– Нравится? Его зовут Бэтман, – остановился рядом один из механиков. – Дай ему банан.

Механик очистил банан и вручил мне. Вместе со словом банан один глаз на собачьей мордочке откры лся. Убедившись, что банан не сон, а реальность, собака внимательно на меня посмотрела, потом зевнула и потянулась своими перепончатыми крыльями. Их размах заслуживал уважения. Я протянул Бэтману банан. Тот схватил его двумя передними лапками, растущими прямо из крыльев (или это крылья росли из лап), и, не прожевывая, запихнул в пасть.

– Почему он не в клетке? – поинтересовался я. – Не боитесь, что улетит?

– Нет, он тут хозяин. Днем спит, а ночью летает над базой. Охраняет, – смеясь, ответили мне. Я так и не понял, шутка ли это. Если нет, то как же пес отпугивает воров? Лаять он не умеет. Неужели бросается сверху на злоумышленника и сосет кровь?! Наконец, появился Абас. Мы вышли с территории, поймали микроавтобус и куда-то поехали. Потом пересели на такси, которое привезло нас на огромный автовокзал. Мой спутник взял билеты, и мы сели в красивый междугородний автобус. Признаться, я не ожидал, что до дома Абаса нам предстоит такой долгий путь.

Пока пассажиры рассаживались по своим местам, в автобус заскочила группа из трех ребят. У одного была дудка, у другого маленькая гавайская гитара, третий тащил пустую пластиковую канистру из-под воды. Ребята принялись петь веселую индонезийскую песню, аккомпанируя себе на этих незамысловатых инструментах. Особенно меня удивило, сколько разнообразных звуков можно извлечь из простой пластиковой бутыли. По окончании песни ребята собрали с пассажиров кое-какую мелочь и бегом понеслись к следующему автобусу. А мы двинулись в путь.

Мы добрались до жилища Абаса лишь к ночи. Большинство из его домочадцев уже спали. Меня накормили и поселили в отдельную крохотную комнатку с деревянной кроватью, выдав вместо постельного белья саронг. Этот распространенный в Индонезии и вообще в Юго-Восточной Азии вид одежды представляет собой сшитый двумя швами прямоугольный кусок материи, похожий на мешок без дна. Этот мешок индонезийцы носят как юбку или накидку, завязывая особым образом. В нем же местные мамаши носят детей, а иногда и дрова. Также саронг может заменять спальный мешок. Я уже знал, как его использовать, но все же не удержался – устроил небольшую клоунаду под названием бестолковый белый мистер упаковывается в саронг , чем сильно развеселил любопытных домочадцев.

Наутро меня стали знакомить со всеми обитателями дома. Кроме всяких дядюшек и тетушек я познакомился с дочкой Абаса – красивой темноволосой девушкой по имени Андриати. Она только что закончила школу и устроилась работать на табачную фабрику, а в свободное время изучала английский язык и могла более или менее свободно общаться. Мы с Андриати быстро подружились, и она решила показать мне семейные владения.

Семье Абаса принадлежало приличных размеров поле, засеянное рисом и прочими злаками. В оросительных канавках копошились смешные несъедобные крабы. Одним краем поле примыкало к лесу. На том краю белел высоченный валун. По словам Андриати, это было нехорошее место. Жители окрестных деревень избегали приближаться к нему. Те же смельчаки, что отваживались подойти к проклятому камню, жили недолго. А ночью возле камня якобы можно было увидеть светящиеся тени.

Я ринулся было к камню, чтобы изучить его, но Андриати так сильно вцепилась в мой рукав и так запричитала, что мне пришлось оставить свои попытки познать сущность проклятого камня. В этот день было еще много интересного. Мы с Андриати ходили гулять в местный парк, где был потрясающий по красоте водопад. Потом Абас и братья Андриати учили меня ездить на мотоцикле. А вечером, когда собрались все родственники и соседи, мы устроили домашний концерт. Каждый брал в руки гитару и пел кто что мог. Я тоже не удержался и спел пару песен про Мурку и про паровоз. Слов никто не понял, но всем понравилось. На следующий день Абас должен был уезжать в очередной рейс, меня оставили на попечение Андриати и ее братьев. Братьям тоже было крайне интересно общаться со мной, но Андриати ревниво оберегала меня от их чуточку назойливого внимания. Мы вместе убегали в город, бродили по узким улочкам и рынкам. Андриати покупала лежащие на лотках фрукты и хозяйственно складывала их в мешок.

А я послушно нес мешок, следуя за ней. Все вокруг смотрели на нее, удивляясь и завидуя. Это ж надо, в такой глуши оторвала себе белого иностранца! Через несколько дней мы с Андриати все-таки решили отправиться к вулкану. Долго думали, как туда добраться, – путь не близкий, общественный транспорт не ходит – и решили поехать на мотоцикле. Домашние пожелали нам счастливого пути и собрали в дорогу мешочек с провиантом. Я укрепил на багажнике свой рюкзак, поскольку не планировал возвращаться обратно. От вулкана можно было выбраться на основную дорогу, идущую на Сурабаю, а оттуда уже рукой было подать до восточной оконечности острова. Андриати должна была вернуться домой одна.

Дорога замысловато петляла, забираясь все выше и выше в гору. Начало холодать. Я отдал Андриати свой свитер, чтобы она не замерзла. Мотоцикл сердито урчал, преодолевая очередной подъем. Через пару часов мы выехали на ровную площадку. С вы соты открывался впечатляющий вид на долину и вулкан. Вот он, Бромо! Из раскола на его вершине медленно поднимался серый дымок, как бы соединяя вулкан с низко висящими сизыми облаками. Долина, окружавшая вулкан, представляла собой застывшее на огромном пространстве море лавы. Казалось, что сверху взираешь на царство мертвых. Мы зябко поежились и стали спускаться вниз. Над безжизненной долиной висел прозрачный, чуть белесый туман. У подножия вулкана расположился маленький монастырь. Он явно бездействовал, но неподалеку бродили какие-то люди.

– Что это за монастырь? – спросил я у Андриати.

– Индуистский. Люди, живущие здесь, верят, что вулкан священный, и молятся его духам, – ответила она.

– А если извержение? Монастырь же сгорит!

– Тогда его построят заново…

Вблизи глыбы застывшей лавы представляли собой совсем уж сюрреалистическое зрелище. Мы проехали через долину и добрались до монастыря. Его ворота были заперты, а стены украшали изображения жутковатых клыкастых монстров. Мы оставили мотоцикл у стен монастыря и по шли к вулкану. На вершину вела узкая длинная дорожка со ступеньками. Идти предстояло долго. Чем выше мы поднимались, тем труднее было продолжать путь. В воздухе запахло серой. Стало тяжелее дышать. Клубы дыма, вырывавшиеся из жерла вулкана, казались такими плотными, что их можно было ухватить руками. Андриати очень устала, но все же терпеливо продолжала идти за мной.

И вот мы выбрались на вершину. Здесь запах серы был просто невыносим, от него кружилась голова. Я с любопытством заглянул в жерло. В середине кратера была небольшая желтая дырка, внутри нее бурлило и клокотало. Я начал было спус - каться вниз, чтобы исследовать все получше, но девушка удержала меня от необдуманного шага, буквально повиснув на мне. Соваться в жерло активного вулкана было и впрямь опасной идеей. Вид с вершины вулкана трудно описать словами. Тем более невозможно описать наши ощущения. Мы просто молча стояли рядом, почти задевая головами облака.

Когда мы спустились вниз, Андриати взглянула на меня:

– Я возвращаюсь, а ты уезжаешь... Я отдам тебе свитер.

– Оставь себе. Холодно.

– Хорошо. Я верну его тебе, когда ты вернешься. Ты ведь вернешься?

– Не знаю.

Она улыбнулась.

– А знаешь, у нас есть такая примета: если парень с девушкой вместе поднимутся на священный вул - кан, они не забудут друг друга до конца жизни.

– Я не забуду тебя.

– У тебя и не получится! – она засмеялась, быстро поцеловала меня и побежала к своему мотоциклу.